22 июня — в День памяти и скорби — в Малом зале Московской консерватории состоится вечер памяти жертв Великой Отечественной войны. В программе прозвучат редко исполняемые произведения Эриха Вольфганга Корнгольда, Виктора Ульмана, Леонида Гофмана и Моисея Вайнберга — выдающихся композиторов, чьи судьбы и творчество прямо или косвенно связаны с трагедиями мировых войн, геноцида и насилия, с самыми страшными и бесчеловечными страницами мировой истории, но чья жизнь и музыка стали символом духовного сопротивления и надежды.
Прозвучит Сюита для фортепиано (для левой руки), двух скрипок и виолончели Эриха Корнгольда, написанная для потерявшего на войне руку Пауля Витгенштейна; последнее произведение Виктора Ульмана и Камерная симфония № 4 для кларнета и струнного оркестра Моисея Вайнберга.
«Многие мои произведения связаны с темой войны. Это был не мой выбор. Это была моя судьба, трагическая судьба моих родных. Это было моим моральным долгом — написать об ужасах, на которые война обрекла человечество». (М. Вайнберг)
Перед симфонией Вайнберга будет исполнена 7-минутная «Эпитафия» нашего современника Леонида Гофмана, часть семьи которого покоится в Бабьем Яру.
«Жизнь великих мастеров была отнюдь не поиском собственной индивидуальности, но потребностью личности исполнять Закон: не в том, чтобы наградить музыку отпечатками своих пальцев, а чтобы мастерски избежать этого, предоставив место лишь печати Творца» (Л. Гофман)
Центральное место в концерте отведено премьере русскоязычной версии Мелодрамы для чтеца и фортепиано «Песнь о любви и смерти корнета Кристофа Рильке» Виктора Ульмана, написанной и впервые исполненной в 1944 году в концлагере Терезиенштадт за несколько месяцев до гибели композитора в газовой камере Освенцима. Партию чтеца исполнит Алиса Гребенщикова — актриса театра и кино, хорошо знакомая и любимая публикой консерватории.
«Следует подчеркнуть, что Терезиенштадт способствовал, а не препятствовал моей музыкальной деятельности; что мы отнюдь не сидели, рыдая на берегах вавилонских рек, и что наше стремление в области искусства было соразмерно нашему желанию жить. И я убежден, что все те, кто и в жизни, и в искусстве боролся за то, чтобы придать форму сопротивляющейся материи, согласятся со мной». (В. Ульман)